Старец Даниил Ачинский и Сибирский. Алексей Малышев Сказитель
ЭПИГРАФАнгельски на земле поживших и со ангельскими чинами на небеси ныне светло ликующих святых на земле Сибирской просиявших песнями почтим. Радуйся, праведный Данииле, мановением Божиим в Сибирь пришедший и святостью жития твоего ее просветивший. Ты моли о нас предвечного Бога.
ДАНИИЛ АЧИНСКИЙ
Пресветло украшена земля Сибирская. И многими красотами удивлена еси. Горами высокими, долами широкими. Реками полноводными, озерами хрустальными. Зверями бесчисленными, птицами различными. И всего исполнена земля Сибирская.
Далеко красуются в голубом небе золотые купола. Далеко летит над тайгою колокольный звон. Слышатся в церкви святые слова; «Праведный отче Данииле, моли Бога о нас».
Прославился по Сибири ачинский отшельник Даниил добрыми делами да золотыми словами. Сам Серафим Саровский указывал сибирским богомольцам на ачинского старца. Величал его своим духовным братом. Отсылал всех сибирских обращаться к нему. Сообщались они святым духом имея великую прозорливость на тысячи верст.
Привели святого старца Даниила в Сибирь в кандалах вместе с каторжниками. Было так угодно Богу.
Пришел сам блаженный из Малороссии. Из Украины. Начал свою славную жизнь святой на цветущей Полтавщине да в Кобелякском уезде. Народился зимой в декабре, в конце тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Стал он вторым ребенком в казачьей крестьянской семье. Жила та семья в местечке Новые Сенжары. Звали отца его Корнилием, по фамилии Дема. Была его мать заботливая и хорошая хозяйка.
Нарекли новорожденного во святом крещении Даниилом.
Произрастал отрок молодым кедром и набирался ума-разума наравне со сверстниками но отличался тем, что ни в какие пороки не впадал. Душою был смиренный и большой доброты. Зла никогда ни на кого не держал и не помнил.
Шел уже ему пятнадцатый годок, когда заболел Даниил сильной горячкой. Боялись родные , как бы не постигла мальчонку участь отца его Корнилия. Лишился который от болезни рассудка и прожил последние два десятка лет своей жизни на попечении у родных. Но Слава Богу, поболев два месяца поправился отрок Даниил и совершенно выздоровел.
Выучился смышленый мальчоночка играть на басе. И даже увлекся за товарищами да ушел по деревням играть и промышлять музыкой. Но разыскал его дедушка и вскоре вернул внука в родные Сенжары. Заменить надо было больного отца на трудах по большому хозяйству.
Достигнув нужного возраста Даниил был снаряжен на службу в солдаты. Незадолго до войны с французами и безбожным Наполеоном.
Прослужив первые два года направлен был в батарейную школу артиллерийского полка. Искушался здесь добрый молодец недолгое время обычным среди солдат курением табаку, но как сам потом вспоминал, избавился от него благодаря природному своему благоразумию. И нашел себе лучший верный путь. Имея от природы живой ум, выучился Даниил грамоте и чтению за два месяца. Быстро освоил рекрут также хорошо и хитрое пушечное дело. Научившись ловко заряжать и стрелять из пушки тяжелыми ядрами точно в далекую цель.
Началась Отечественная война двенадцатого года. Первые месяцы компании пришлось русским войскам отступать. Но наконец недалеко от Москвы у села Бородино произошло решительное сражение. Стрелять из пушки полтавскому пареньку пришлось весь тот страшный день без передышки до вечера, так что и солнца не видно было от дымного пороха. Громыхали с обеих сторон и бомбили друг в друга тысячи пушек и гром от выстрелов сливался в один гул. Шли французы стеной и если бы не пушки, то не выстоять бы нашей пехоте против бесчисленных врагов.
Встали при начале сражения у чугунного орудия с Даниилом еще восемь пушкарей. Но остались в конце страшного дня по молитвам в живых только двое. Раненный застрельщик Даниил хранимый Богом и будущий святой, да изрядно потрепанный друг его - пушкарь. Но здоровье его было большое и спустя немного времени вернулся родимый в свою воинскую команду.
Слабеть стала с того дня сила безбожного Наполеона и вскоре погнал его Кутузов от Москвы по сожженой Смоленской дороге. Так со многими победами дошел наш застрельщик Даниил до французской земли. Наступал он с войсками
до славного в других землях города Парижа. Дважды написал Даниил из Парижа родным на Полтавщину и даже высылал им деньги.
Возвернулись после войны русские войска домой. Встала Даниилова батарея на зимние квартиры в местечке Лебедяни.
Приходя часто в храм для молитвы, познакомился там Даниил с одним весьма книжным диаконом. Давал солдату для чтения диакон многие святые книги. Жития святых и поучения, а также Священное Писание. Глубоко взволновали добрую душу примеры жизни божественных угодников и вся их суровая и прекрасная правда. Решился он подражать им и возвышаться таким путем к Богу. Не испугался солдат и множества жестоких скорбей, которыми испытывается человек на тропинке к святости.
Познал Даниил из тех книг, что ждет его на пути Божием и голод и жажда и гонение от людей, многие обиды и черная клевета. Болезни и неудобства. Но за все за это полюбит его сам Господь и сподобит своей дружбы.
Дослужился наш герой к тому времени до звания унтер - офицера и исполнял в батарее должность каптенармуса.
Пришел наш солдатушка отсюда в двадцатом году на три дня отпуска в родной дом. Здесь то и заметили его родственники что по всем приметам стал их племянник человеком Божиим. Оказавшись на побывке простые и грешные люди предаются излишествам в пище и питии. Пируют с друзьями в корчмах и веселятся. Но не таков был Даниил.
Повел он и дома жизнь строгую. Вставал раненько. Продолжительно молился. Да и всем домашним говорил о необходимости ежедневной молитвы. Помогал по хозяйству, но больше времени читал духовные книги. И интересно пересказывал их родным .
Возвращаясь на батарею, оставил Даниил своему братишке двадцать пять рублей серебром. Отказал солдатушка племяннику навечно свою землю на отцовском поле. И сказал еще, что более денег у него нет. Так как те что и были употребил он на украшение чудотворных святых икон. В то время так часто испрашивали милости у Божьей Матери. И украшения такие считались подношением самой Пречистой Деве за ее молитвы и великие милости.
Поступил он так и распорядился наследством своим потому, что видно еще на войне видно решился более не возвращаться в мир и совершенно посвятить себя услужению одному Богу в монашеском сословии. Может быть за то и сохранил его Господь среди всех военных приключений.
Расстался навсегда наш герой с родными в двадцатом году. Поклонился им солдатушка и сказал таковы слова;»Прощайте, да более не ожидайте моего прихода. Куда нибудь залезу в щель, как муха, и там век проживу».
Заключалось в этих словах все его глубокое смирение перед Богом и скрытое пророчество о его последующей отшельнической жизни. Повидались с тех пор они с племянником только единожды и далеко от отчего дома. Узнали родные спустя два года, что будет Даниилова батарея проходить через Полтаву. Матери и отца солдатушки к тому времени в живых уже не было. По родственной большой любви и привязанности к Даниилу брат его поехал к нему для свидания.
Узнал там от ротного командира братишка, что унтер Даниил находится в Диканьке, при церкви. Отправился родимый туда на богомолье для поклонения чудотворному Образу Святителя Николая. Услышав об этом от возвернувшегося брата, родная тетушка в печали отправилась в Диканьку. В надежде еще раз повидать его. Но племянник там уже повел себя как настоящий монах. Подойдя к подъехавшей подводе он только спросил, с кем она приехала и тутже отошел, избегая беседы.
Вдруг набожная женщина, случившаяся рядом, побуждаемая видно самим Богом к оправданию своего праведника, сама заговорила с огорченною теткой. Признав ее племяннике странника, которому она иногда приносит хлебушек. Показала крестьянка даже то место, где начал тот божий человек копать для себя пещеру. Прослезилась там тетка и решила более не доискиваться до племянника. Не слышала с тех пор много лет о Данииле родня ничего.
Переменилась давно уже жизнь Даниила и устремился он к служению Небесному Царю. Имея от благочестивого семейства своего крепкую веру и твердое церковное благочестие, совсем не употреблял наш солдатушка вина или каких либо вкусных кушаний. Вспоминал потом сам он, что всегда был к себе очень суров и даже скуп. Обходился в жизни Даниил Корнильевич очень скромно и не позволял себе на жалованье купить даже душистый калач. Такое воздержание имел он конечно по благодати Божией и большой телесной крепости.
Благодаря же такой суровости накопил со временем солдат триста рублей серебром и прикупил себе для служебной надобности механические карманные часы на цепочке. Было это для служилого человека из простого происхождения удивительно. Говорило это о благородном настроении сего человека. И более прилично приходилось высокому офицерскому званию. Успешнее исправлял он по часам со всяким удобством свою службу. Да и находился от начальства в большом уважении.
Когда прослужил он земному царю семнадцать лет со всяким отличием, представлен был бравый солдат к офицерскому званию и получению благородного дворянского сословия. Чего и по делам своим и по сердечному высокому благородству духа явился Даниил Корнильевич вполне достоин.
Предложила судьба ему за его высокое настроение прекрасный выбор. Принять славное звание благородного офицера и выйти в капитаны. Устроить жалованием своим благочестивый брак с доброю девицей. И жить-поживать в добром семействе со чадами в благоденствии таковом многие лета. Но все это стало для боголюбивого воина Христова только искушением и соблазном.
Посему решился Даниил Корнильевич рассказать полковому командиру ,что нет в нем желания более заслуживать высокие временные звания и чины. Но есть у него давно уже горячее устремление проводить оставшуюся жизнь в посте и молитве ,за стенами белокаменной обители. Там же служить беспрепятственно и неотвлекаемо всем сердцем Богу непрестанною молитвой. За весь погибающий мир.
Но надо сказать ,что в то время сделалось в армии большое ослабление веры. Также в силу удаленности от столицы и ежедневной рутины настроение командира было подозрительное. Выслушав скромные речи немолодого уже младшего офицера расценил начальствующий их как опасное уклонение, как вредные мечтания о себе. Потому и дабы протрезвить по его мнению впавшего в гордость подчиненного резко отверг его скромнейшую просьбу об отставке. Но тут же решил выбить из обольщенного по его мнению Даниила самоволие.
Предъявил его начальник полковнику как смутьяна и клятвопреступника святой присяги, надеясь ,что тот сам вскоре откажется от монастырских мечтаний Что было по взгляду с его колокольни весьма ближе к повседневной правде и страстям человеческим.
Начальство приняв столь возмутительно толкованное дело за правду, разразилось жестокими угрозами. Велено было посадить божьего человека в холодный и сырой подвал - карцер. Под арест. Но там Даниил только больше молился и много читал божественные книги. Напоминала ему темнота и суровость места про подвиги древних святых, которым он подражать и стремился. После многих таких арестов дело дошло до суда. Случилось так очевидно по жестокосердию и неверию одного из командиров.
Потому что человек Божий не мог проявить и тени непокорства.
Тем более не достоин он был суда и каторги, которую для него готовила чья -то клевета. Без которой такая несправедливость была бы либо невозможной, либо кратковременной. Но обернулось все так, словно начальство посчитало унтера Даниила за какого-нибудь дезертира. Каковым он никогда не мог быть.
Являлся наш каптенармус вернейшим слугой Царя и Отечества. Что и было видно во все семнадцать лет его примерной службы и военных испытаний. И думается мне, что кроме злейшей клеветы не могло быть такой силы, чтобы заставила справедливое командование забыть обо всех Данииловых заслугах. При святом его добрейшем
нраве. Видно ничто кроме несправедливости не могло бы вывести угодника божия из мира для непрестанного служения Богу молитвами. Так попущением Божиим пострадал праведник в начале своего подвижничества.
Собралось по суровости николаевского времени подавления декабрьских изменников судебное совещание и по тем же ложным основаниям решило примерно наказать его за отказ от пожизненной службы. Покатилось дело как снежный ком и чем более Даниил прямо говорил и монашестве ,тем более считали его вредным смутьяном. Все это не было несчастьем. Но представляло собою начало его новой и суровейшей жизни.
Вынесли судьи жесточайший приговор, невыносимый для малодушного и невиновного человека. Но утешительный для Даниила, так как невзлюбивший его начальник угрожал уже ему даже расстрелом за непокорство. Обречен был невинный страдалец за его честность в ссылку. Изгнан из цветущей Полтавщины на мрачные Нерчинские рудники. Наказан исключением из воинского звания. Да работами на тамошних горных заводах.
Прозывались которыми сырые подземелья с опасными выработками. Непобедимый наш герой за все это несчастье прославлял Бога, которому давно уже поручил все попечение о себе.
Представляя себе ясно будущее душевное блаженство в пустыне, восходил Даниил на свою Голгофу, чтобы испив горькое лекарство скорбей еще более заслужить Божественной милости.
Пресветло украшена земля Сибирская. И многими красотами удивлена еси. Горами высокими, долами широкими. Реками полноводными, озерами хрустальными. Зверями бесчисленными, птицами различными. И всего исполынена земля Сибирская.
Падали звезды с неба и бушевали ветры, возмутилась вся природа, когда шел человек Божий Даниил в кандалах вместе с преступниками в Сибирь. Шептались удивленно видя его непрестанную молитву и смирение среди бедствий конвойные казаки. Хотели они, добрые души, снять с благородного старца кандальные цепи. Заговорили казаки о том с Даниилом и решили уже звать кузнеца.
Как вдруг светлоликий герой наш объявил им, что недостоин послабления и отказывается во Славу Божию от такого благодеяния. Благодаря удивленных казаков назвал Божий человек свои цепи карманными часами. И носил их со светлым и веселым лицом. И кто это видел, прославили Всемогущего Бога, что дал такую силу Своему Человеку. Никогда еще не видали эти края такого каторжника.
Перейдя своими стопами тридевять земель через всю Российскую Империю прибыл будущий старец - отшельник на пожизненную каторгу. Изменилась здесь судьба его по молитвам несколько уже. Получилось, что должен был невинный человек провести остаток дней на Боготольском винокуренном заводе. Но и здесь Даниил прославил Бога, что избавился такой участью от каменоломни.
Содрогалось сердце всякого честного человека, когда видел он
такого праведника и молитвенника не во славе или во храме Божием, но на работах и в тяжелых кандалах, которые с узников во избежание побега не снимали. Поражались на светлое и радостное лицо Даниила люди. А устроивший все эти напасти дьявол скрежетал на святого зубами и во всем был побеждаем и изгоняем смирением старца перед невзгодами и напастями. Рекою текла среди трудов огненная его молитва и весь Даниил Корнильевич стал как ангел.
Выдержать такого сатана не мог и наконец решил войти в сердце одного грешного и неверного человека направив дела его во вред святому. Вдруг по наущению и зависти дьявола возненавидел Даниила местный пристав Егор Петрович. Смотритель завода. Возложил пристав без вины на доброго человека все самые тяжкие работы. И вновь и вновь добавлял ему заботы.
Но и Даниил, уразумев в том стремления дьявола отвлечь его усталостью от молитвы крепился изо всех сил. Потрудившись до изнеможения весь долгий день не щадя себя всю ночь проводил подвижник на молитве к Богу. И даже днем не отдыхал. Но скрывался в час отдыха в укромное место на молитву. Пристав Егор же считая его молитвы за скрытое бунтарство и стремление к лености, нагружал все больше да издевательски приговаривал;» Ну-ка святоша, спасайся на каторге!»
Поступая так и тем согрешая против разума несколько лет, пристав Афанасьев на том так развратился и поглупел, что дошел до исступления. Венцом дьявольских козней через начальника стал такой случай. Однажды зимой мучитель Егор приказал раздеть Даниила. Посадили затем его на крышу афансьевской избы и словно от нервной болезни поливали водой на морозе.
Самодур же при такой пытке кричал снизу;»Спасайся, ты святой!» Но Даниил не только не возмутился в ответ и не попросил о пощаде. Но даже милостью Божьей ничем не заболел.
Что доказывало полную его чистоту от всякого греха, доведенную пытками до совершенства. После страданий святого милость Божия снизошла на всех, кто в том поучаствовал. А для пристава лучшим было бы скорое наказание. Так и вышло. Голова его словно у древнего мучителя христиан свернулась набок да за спину. Жена в большом испуге стала обличать его и люди и прямо все говорили, что такой странный недуг поразил тебя за пытки святого Даниила.
Открылись у грешника глаза, сошло с его души наваждение и служивый горячо и слезно раскаялся за свои вчерашние зверства и все зло, которое за несколько лет натворил он святому. Тогда же приказал Егор Афанасьев вызвать к себе невинного страдальца. Вошедшему святому каторжнику звенящему кандалами Егор со слезами сказал;» Прости, прости меня ради Христа добрый старец, за тебя меня Бог наказал».
Радуясь сердечно о покаянии закоренелого грешника, седовласый Даниил также со слезами ответствовал;»Бог тебя простит, ведь я этого достоин, потому что я клятвопреступник». Конечно, надо сказать, что более в таких словах выражалось душевное совершенство Даниила, а не настоящая его вина. По нраву своему он вовсе был не способен ко клятвопреступлению, будучи человеком верного и твердого слова.
Попросив со слезами прощения у Божьего человека и получив быстрое и полное прощение во всех грехах, пристав вскоре исцелился и телесно и душевно. Пришла ему на сердце вера с надеждой и любовью к Даниилу. Обратился грешник в другого - в набожного человека.
Послужило к тому еще одно опасное приключение. Велел Егор Петрович на следующий день заложить кибитку и поехал в дальний Ачинск. Дорога занимала целые сутки. Нужно было бы переждать темноту. Но к вечеру разбушевался страшный буран и путники сбились с дороги. Не видя вокруг огней жилья они стали замерзать на открытом месте, где им предстояло провести морозную и бурную ночь. И возможно замерзнуть в кибитке.
Здесь кучер бросил бесполезные поводья и обернувшись к Егору прямо сказал;»Это Господь нас наказывает за то, что ты вчера оскорбил старца Даниила, надо тебе еще раз заочно попросить прощения, а то мы здесь замерзнем». Запросил зарыдавший Афанасьев громким голосом: "Прости, прости, старче Данииле и избавь нас от этой беды и смерти, более я тебя держать небуду и отпущу на волю!" Перекрестившись кучер стеганул лошадь. И очутились они вскоре дивным образом у дороги. И счастливо совершили поездку.
Обернулся молитвами святого враг в лучшего друга. Взялся Егор Афанасьев срочно после той поездки лично просить губернатора за Даниила. Подал обновленный
благодатью начальник на высокий стол грамотку о неспособности немало уже изможденного невольника к тяжелой работе. Да представил в той связи старца Божия к полному освобождению.
Со славою вывел Господь Даниила из острога. Возрадовалась об его избавлении вся природа, Запело сердце его благодарственные молитвы. Водворился божий человек затем во Ачинске, в степном краю. Встретил он там боголюбивого купца Алексея Хворостова. Да его помощью устроил себе удобную по своему мнению келью.
И никогда более до конца дней своих не испытывал более гонений от людей. Да потому, что сам для себя был строже всякого врага. Весь день проводя в сердечных ничем не развлекаемых молитвах принимал он пищу скорее как лекарство через день к вечеру. Состояла она из хлеба и картофеля, который он не чистил и по солдатской поговорке, оставлял в мундирах.
Более того, чтобы меньше есть и быстрее насыщать острый голод, забивал себе за крепкий берестяной пояс деревянный клин. Потом этот пояс от постоянного намачивания и высушивания стал все более сжиматься и наконец даже врос в тело. Открылся сей тайный подвиг уже после смерти при последнем обмывании его многотрудного тела.
Ночью, чтобы не быть узнанным, он своими руками до полного изнеможения добывал себе пропитание в поле на жатве хлеба или уборке сена. Пил он всегда и в праздники только ключевую воду. Возложил он также на себя и железные вериги с обручем. Проносив их много лет старец снял их незадолго перед кончиною. Так открылась его великая мудрость, ибо на вопросы привыкших к его подвигам людей он отвечал, что носил вериги лишь ради пользы такого утеснения для души. А когда привык к ним, перестал ощущать в душе и пользу от железа.
Тело мое к ним привыкло - ласково говорил он - и не чувствует от них болезни. Но тогда только подвиг полезен, когда приносит обуздание телу. пусть лучше говорят обо мне люди: "Даниил нынче разленился» - это будет для меня лучше, чем их похвала.
Начал после освобождения чтить праведника и народ. Прошла еще при его трудах на Боготольском заводе молва и заговорили среди сибиряков о святом человеке. Пошел к нему народ во Ачинск за благословением на дела, за мудрым советом. или просто хотя бы подивиться и удостоиться взглянуть на него. Потому что до него не видывали в наших диких краях настоящего святого.
Весь он был как сама правда и не было в нем никакой лжи. Действовал на душу один вид победившего все человеческие слабости подвижника. Слилось благородство в его чертах с чистотою изначальной природы. Сравнить его можно было с голубоглазым орлом и грозным царственным львом. Увидав его закосневшие грешники сами рыдали и прямо признавали свои грехи. Ощущали все уже не человеческое, но божественное воздействие, явно на святом пребывающее.
Исполнились уста праведника духовной силою любви и умиления. Со слезами рассуждал он о церковных постных уставах, о важнейших заповедях для человека. Прямо и ощутимо говорил о Христе, Его спасительном учении и смерти крестной. О Воскресении. О вечной жизни и блаженстве праведных, и необходимом мучении для грешных.
Любовь, наполнившая его сердце изливалась в святых слезах, без которых друг грешников не мог говорить. Иногда прямо во время горячей беседы приходил народный учитель в духовное восхищение. Молился тогда вместе с пришельцем
восторженной молитвой. Которая как полноводная река текла в его сердце. Из благодарности за такие минуты готовы были люди наречь его своим отцом.
Но называть себя «отцом Даниилом» старец запрещал повторяя своим почитателям; «Не называйте меня отцом, а называйте братом, ибо все мы во Христе братья, а один у нас общий Отец - Господь Бог , в Троице славимый. И потому знавшие звали его «брат Даниил». Но почитали его за земного ангела и небесного человека.
Пришла тогда же к нему в ачинскую келью благочестивая хозяйка - Катеринушка Старикова. Повенчавшись, законно жила она с добрым мужем. Но старец в грядущей судьбе предсказал ей совсем другое.
Вспоминала потом сама, что со старцем познакомилась в двадцать седьмом году. Приглашали Стариковы Даниила к себе как почтенного человека. Он же прикрывал свое предвидение детским блаженством. Катенька тогда не умела толковать все его слова и чему - то верила, а что - то невероятное пропускала.
Вышли однажды они в цветущий сад. Радуясь и мечтая, высказала Катерина желание устроить для блаженного отшельника красивый домик. Позвала она его жить здесь. Неожиданно благородный отшельник ласково так отвечал ;»Ты сама живешь на болоте, а когда будешь жить на твердой земле, тогда я к тебе приду и ты меня похоронишь».
Начала семья строить себе новый дом. Раззаботились родимые, расхлопотались. Вдруг Даниил им начал предсказывать: №Не стройтеся, вам в нем не жить, хозяин умрет, а дом на болоте, он потонет". И часто о том повторял.
И обращаясь к самой Катерине, предсказал: "Ты не знаешь, что тебе давно уже Владычица уготовала черное покрывало, тебя ждет обитель, ты будешь монахиня, и казначея, и игумения, у тебя будет монастырь богатый, а церковь - богаче того, а дом вдвое того".
Но все это Стариковы еще принимали за басни. Хотели еще пожить и
выстроили вскоре новый дом. Однако же и старец отшельник ходил ко семье их нередко да всегда одно хозяюшке приговаривал, да повторял. Да отправлял в монастырь и подшучивал;» Скоро, скоро у Катеринушки крылышки отпадут и Катеринушка упадет.
Удилялись Стариковы только в ответ и не ожидали никакой беды. Завлекала хозяюшку мирская суета, пророчеств высоких они не понимали. И что же? Прожили труженики в новом доме только девять месяцев. Как вдруг Катин муж заболел и помер. Начались отовсюду требования на уплату занятых денег. Взять вдовушке негде было. Да так и все имущество Стариковых расписано было по долгам. Вот дом и потонул! Протекло для Катеринушки после смерти любимого мужа три года в хлопотах. Разрешив долговые дела, поняла уже Екатерина, что ей Богом определено поступить в монастырь.
Явилась она в смиренном черном покрывале к Даниилу - старцу и спрашивает: "Куда мне благословите идти, в иркутский или Енисейский?" Старец ей весело говорит: "Поезжай в Иркутский, а будешь в Енисейском. Подивилась Екатерина: "Зачем же так? В один бы какой - нибудь». А Даниил говорит: "И рада бы не шла, а вызовут в Енисейский". Уехала Катерина во Иркутск, где по словам Данииловым постриглась в инокини и назвалась в монашестве Евгенией. Пришлось им встретиться только спустя много лет, когда пришел срок исполниться словам Данииловым.
Но не все доставались старцу от жизни цветущие розы, случалось потерпеть и шипы. Услышал завистливый один инок о подвигах и славе старца Даниила и решил видно так же прославиться молитвой и постом. Принял он вид великого благочестия и всячески подражал святому. Не ел, ни пил, мало спал, трудился и на виду людей являлся ревностным подвижником. Проведя в такой жизни много времени он оставался безо всякой славы от людей. Они даже забывали его имя. При этом от лишений и желаний он страшно мучился глядя на славу Даниила.
Стремились каждый день к пещерке святого люди. Получая от истинного собеседника ангелов спасительные советы и пророчества. Отходя они всюду прославляли своего избавителя и утешителя. Ширилось уважение и почитание скромного праведника день ото дня.
А к домику завистника даже по ошибке никто не подходил. Обидевшись на святого, стал тщеславный по своей воле игрушкою злой силы. Вошел тогда сам Дьявол в его сердце, как в сердце Иуды. Задумал завистник безумный умертвить народного любимца. Решил, что не будет Даниила, пойдут люди к нему по неволе. Не зная силы благодати, от подвигов и внешности ждал он временной славы.
Взявши в руку большой нож пошел убивец в гости ко святому брату Даниилу. Постучал завистник и приготовился резать. Вдруг старец сам встречает его в узких сенях посмотрел голубыми очами в самую душу вражью и спокойно говорит: "Любезный брат, за что хочешь меня зарезать? Ну, если виноват - режь же!"
Связала видно волчью душу божественная благодать. Затрепетал брат - волк да и выпустил обессиленною рукой широкий нож, что был у него прикрыт под одеждою. Отошел мгновенно от убийцы дьявол и приступил в его душу Милостивый Господь. Открылись его духовные глаза. Упал бывший полузверь на колени. Заплакал, зарыдал. Стал просить прощения.
Простил его старец мгновенно и научил так: "Брат любезный, не надобно диавольскому внушению верить , чего мне грешному завидовать? Я бы тебе эту временную славу, которая не мало вредит моей душе, с любовию отдал, но не моя на то воля, а воля Господня, ибо Он славящих его прославляет еще в жизни временной. Живи и ты так, как я живу, да и проси Господа, чтобы тебя не прославляли в этой жизни, а только моли Его о прощении грехов своих, и тебя Господь прославит. Но ежели будешь желать здешней славы, то хотя бы жил и по ангельски, ничего не получишь, ни в здешнем веке, ни в будущем".
И надо же так, что даже эти слова святого никому не известные кроме врага его сохранились и прославились, а завистливому брату с волчьим сердцем не только не перепало никакой славы, но даже имя его изгладилось у потомства.
Слыша о пророчествах и подвигах скромного как мышь старца Стало навещать его и церковное священноначалие.
Объезжая бескрайние сибирские епархии останавливались в Ачинске известные местные архиереи - епископы. Приходили они побеседовать к Данииловой землянке и все потом относились ко святому с великим уважением.
Размягчалось от молитвы праведника всякое сердце и даже привычный ко благодати архиепископ Иркутский Михаил прослезился и плакал в минуты общения с ачинским отшельником. Беседовал Владыка Михаил со старцем много и о разных духовных предметах. Старец с великим смирением упоминал о великом сане своего собеседника и его духовных обязанностях. Как ему управлять своею общирною паствою. Чтобы ни одна овца не погибла от его нерадения или беспечности. Как должен он всех исправлять. Наказывать бесчинников, которые подают соблазн прочим.
Говорил благолепный старец так скромно и любовно, что сам владыка плакал и даже рыдал. Затем утешитель народный попросил: "Владыка святый, прошу тебя, дать благословение грешному поцеловать твою святительскую десницу и твои ланиты".
Преосвященный Михаил с любовию позволил. Словно на Пасху похристосовавшись, пастырь и молитвенник стали прощаться. Отъезжая, владыка упрашивал Даниила принять от него деньги. Но тот по своему великому нестяжанию и будучи бессребренником отказывался брать что либо ценное даже из рук церковного владыки. Отвечал затворник так: "Владыка святый, на что мне деньги? Я их отнюдь не имею, пропитание имею от своих рук, ты сам раздай, кому знаешь, и кто имеет в них нужду. Равно и лампадку для чего мне иметь? когда в душе моей свет, то кольми паче мне не нужна лампадка, ибо и без того светло и радостно».
Тогда архиерей упросил, чтобы старец проводил его до перевоза через реку. С радостью старец согласился.
Взирая на такую дружбу и любовь архиерея и скромного старца-прозорливца, весь народ умилялся сердцем и радуясь научался согласию и взаимному смирению. Беседуя освященные друзья взошли на паром. Прощаясь и жалея крайнюю нищету в которой проживал старец, подал архиепископ при последнем лобызании святому девятичинную большую просфору под которой были укрыты на серебрянном блюде бумажные деньги.
Предложил прозорливый старец на это владыке поделить просфору и взял себе только верхнюю часть.
Однажды два купца проезжая после Ирбитской ярмарки, зашли к святому для беседы и благословения. старец очень любил тех братьев, с радостью лобызал их при встрече. Тем более, что шла Светлая седмица Пасхи. Взяли купцы с собою по случаю для христосования заместо красных яичек яблочки, купленные на ярмарке. Вдруг старец Даниил выйдя из кельи строго посмотрел и громко сказал;»Мир вам, братья!» Удивленные братья видя старца как бы чем-то возмущенным впервые в страхе молчали. Тогда преподобный с улыбкой объяснил им: "Знаете ли вы, что наделало яблоко? Вкусили яблочка Адам и Ева, и вот теперь мы все мертвецы, враги Господа и рабы греха".
А купцы еще даже не показывали ему яблоков. Взявши у купцов яблоки, святой бросил их так сильно, что они вдруг чудом брызгами разлетелись и не осталось ни одной частицы.
И эта беседа была сущая правда, потому что обернулось яблоко знаком соблазна и для праздника Пасхи было сосем не прилично. К тому же запрещает матушка Церковь вкушать яблоки до праздника Преображения, Яблочного Спаса. Получив затем наставление в вере, братцы с пасхальной радостью поехали домой.
Укрывался от славы старец в последние годы жизни в деревне Зерцалы в семнадцати верстах от Ачинска. Наградил там набожный хлебопашец отшельника кусочком земли для устроения самой маленькой кельи.
Походила пещерка низенькая и узкая на гробик, и была жильем только по названию. Также и оконце в ней являло собой скорее дырочку шириною с гривенник.
Впрочем для приличия пристроены были к землянке узкие сосновые сенцы для рукоделия.
Пребывал он в келье всегда в темноте, не имея и не заводя ни светильников, ни свечей ни даже обычных для иноков лампад. На вопросы смущаемых сомнениями в таком нестяжании, старец просто отвечал и прямо , что главная лампада для него это божественная благодать и если она с ним согревая сердце, то и временный свет бывает не нужен. Здесь поясним, что все то было совершаемо святым в духе самых первых христиан и особенно славных египетских пустынников.
Получал за все эти невзгоды святой от Бога обильное благодатное утешение и в утесненном до крайности теле душа и дух получили высочайшую свободу.
Предстоял целыми неделями отшельник там в неразвлекаемой молитве за весь мир на коленях и забывая о земной пище.
Занимался Даниил и рукоделием в узких сенцах своего убежища сшивая простую одежду. Но никакого поощрения или денег за труды никогда ни от кого не принимал. Все это очевидно представляло собой тайную милостыню. С той же целью помощи нуждающимся подвижник глубокой ночью покидал свою келью и помогал работами для бедняков. Убеленный сединами божий человек и друг самого Христа безмолвно возделывал землю, жал хлеб и косил луговые травы. Копал также большие крестьянские огороды.
Толковал значение милостыни он так: "Лучше подавать нежели принимать, а если и ничего не подать, то Бог не потребует. Нищета ради Бога принимается лучше милостыни, да и милость может оказать и неимуший. Помоги бедному - поработай у него, утешь его словом, помолись о нем Богу, вот через сие можно оказать любовь ближнему".
Имея прозорливость и дар пророчества он часто сам выходил на встречу к тем, у кого была в нем духовная большая нужда. Если из Ачинска собирался к нему знакомый знатный человек, то очень скоро почтенный старец в перешитом рубище с посошком сам как слуга приходил к нему во двор. Как будто все о себе слышал.
Подойдя к порогу дома дивный странник всегда с улыбкой говаривал хозяевам: "Мир дому сему! Вы хотели ехать ко мне, непотребному, а вот я сам к вам пришел, на что вам меня?»
Все сладчайшие речи и медовые слова его касались только святых и духовных понятий.
Никаких иных горьких разговоров он не выносил и не терпя пустых речей предпочитал любимое им молчание и молитвенное уединение.
Были у старца и ученики и последователи. Рассказывал томский мещанин Петр Шумилов ачинскому батюшке Евтихиеву такую историю. Передадим ее его же словами.
Дал я в сорок третьем году за великие милости обещание Господу поклониться Киевским святым пещерникам. Возвращаясь в родные места, пожелал я увидеть в Ачинске старца Даниила. Но были уже последние дни его жизни и старец отошел в Енисейск. Так я отправился дальше и вскоре получил от Бога утешение своему доброму желанию. Вдруг встретился мне у берегов Иртыша ученик ачинского старца. Знакомый мой во Христе брат Дорофей. Молодой крестьянин из села Красная речка. Того самого, что всего в шести верстах от деревни Зерцалы где и стоит келья старца Даниила. Когда же мы радостно приветствовали друг друга и вступили в беседу, заметил я что у странника моего ничего при себе не имелось, как будто он вышел на краткую прогулку.
Для Сибири такое было очень необычно и очень удивляло людей. Смиренный и послушливый Дорофей идя в дальнюю страну не имел ни сумы, ни посоха, ни денег. Я его конечно сразу спросил в чем дело и почему он так легко идет?
Он же прославил молитвы брата Даниила и радостно ответил:
-Так было угодно моему старцу, отцу Даниилу, ибо он меня благословил в этот путь, конечно, по моему желанию и сказал мне:
-Иди , брат, во след Христа по-апостольски, по тесному пути и не бери на путь ни сумы, ни жезла, ни денег. Господь тебя не оставит и пропитает. А с половины дороги поедешь вместе с архиереем и будешь монахом.
Вот поэтому я и иду так, с одною надеждою на Бога и на молитвы святого старца Даниила. Самого же старца в Ачинске уже нет. Уехал в Енисейск. В Иверскую женскую обитель.
Удивившись такой вере я расстался с Дорофеем. И спустя время узнал следущее исполнение слов его наставника. достигнув своими стопами уральского города Екатеринбурга простой юноша около Кунгура увидел силу молитвы Даниила.
Вдруг приблизился к молодому страннику Преосвященный Евлампий - епископ Екатеринбургский, бывший Пермский наместник-викарий. Получил владыка новое назначение и ехал в назначенную ему Орловскую епархию.
Увидав странника, Преосвященный велел остановить коней и спросил Дорофея, кто он, да откуда и куда идет.
Узнав, что путник из Сибири и шествует в Киев, владыка посадил его вместе с собой. Удивляясь великой вере Дорофея и его любви к своему учителю удивительному Даниилу Преосвященный много беседовал со странником и счел его достойным жить при архиерейском доме. Прожив в послушании у владыки Евлампия два блаженных года Дорофей отправился на поклонение в Киевскую лавру. А после приготовлял себя к монашеству в знаменитой общежительной Белобережской пустыни. Где и совершенствуется до сего дня и наречен в иночестве Даниилом.
Надо сказать о великой прозорливости Даниила, что он велел ученику своему уходить. Ведь в том же году отошел подвижник в Небесное Царство. И некому стало вести простого юношу ко спасению.
Передавал еще мещанин Шумилов следующее поучительное происшествие.
Искусился однажды утешенный им почитатель сильным бесовским любопытством. Простившись со святым наставником и выйдя из тесных сеней на простор, забыл братец в тот час апостольскую заповедь, чтобы наблюдал каждый за собою. Вздумал послушать и посмотреть в малюсенькое оконце что делает там старец. Подполз докучливый человек на коленях к окошечку, словно котик к ципушкам. Да и получил по заслугам.
Полыхнуло вдруг из окошечка сильное и шумное чудесное пламя. Закричал любопытный едва не сожженный, от святого ужаса:
- Батюшка Даниил, прости меня грешного!
Отвечал на жалобный крик его твердый голос блаженного Даниила: "Бог простит тебя, брате, но вперед так не делай и сего не испытывай». Отошел грешник с великим страхом и верою в свое село и везде говорил об этом чуде.
Вспоминал потом ачинский батюшка Димитрий Евтихиев такую историю.
Жил-не тужил в городке Ачинске чиновник Орлов. Честный, но равнодушный до святой Церкви и уж конечно не понимавший никакого значения для народа святых старцев - наставников. Как и многие в то время грамотные люди он несколько надмевался своей ученостью и заочно отзывался о простом старце весьма небрежно и незначительно. Вдруг однажды услышал Орлов о многих подвигах Даниила и строгой жизни.
Подивившись, чиновник решил сам его увидеть и захотел позвать к себе, зная его отзывчивость.
Неожиданно на другой день старец сам пошел по Ачинску прямо к его дому. Взойдя на крыльцо седой отшельник в перешитом рубище сразу прошел в комнату да громко воскликнул;»Здравствуй,здравствуй орел!»
Замер застигнутый врасплох чиновник, словно громом пораженный приходом святого. Был начальник от природы очень смел, но под действием грозного предчувствия пришел в страшный испуг и сотрясение. И не мог даже сказать никаких слов. Посмотрев небесными очами на смущенного грешника, Даниил весело воскликнул: "То -то, брат, ты высоко летаешь, смотри не пади, а то убьешься, когда крылышки - то обрежут!"
Вскоре после пророчества чиновника Орлова без вины ни за что отдали под суд и отрешили от должности. Но не смотря на постигшие его явные беды чиновник принял их как наказание за тайные грехи и глубоко почитал святость отшельника Даниила.
Носил совершенный столь старую и заплатанную одежду, что если бы пришлось ее бросить, никто бы не поднял такое рубище, никто так же не сподобился увидеть старца что-то едящим. Известно было только, что постился опытный подвижник до семи дней и более. Тело его от поста сделалось как восковое.
Благодаря воздержанию он часто и с мирной совестью приступал ко Святому Причащению. Черпая из святых таинств новые силы.
Среди таких жесточайших лишений по благодати Божией старец был всегда веселым и в общении очень приятным. Тонким румянцем украшались его впалые щеки.
От постоянного стояния на коленях образовались у терпеливца струпья. И как у великих святых завелись в тех ранах особые черви. Святой же за все благодарил Бога и переносил такие муки благодушно.
Давно уже звала его инокиня Евгения приехать и жить у нее в саду в устроенной келье, ради наставления в вере.. Тогда много лет назад, провидец предсказал ей в ответ: "Вот будешь жить на твердой земле, я к тебе приду, ты меня и похоронишь". По тем словам и вышло.
Предсказывая свою скорую кончину, зимой нового тысяча восемьсот сорок четвертого года, согласившись на усиленные просьбы верного своего крестного сына и матушки игемении, собрался старец Даниил переехать из Ачинска в Енисейск.
Случилось как раз в январе Александру ехать по делам в Енисейск и он думал увезти наставника на своем извозчике.
Но в день выезда из Ачинска Даниил почувствовал недоброе на пути, говоря: "Меня не отпускает моя келья, надобно еще ее спросить". Тогда Александр все таки уговорил его ехать сейчас, не зная, когда еще ему представиться случай отвезти старца.
Отъехали они на возке по заснеженной холмистой равнине верст пять от города. Как вдруг поднялась страшная буря-пурга и от поднявшейся снежной стены не видно было под лошадями дороги. Сколько не усиливался бедный извозчик проехать далее, злейшая буря заставила их возвратиться в город. А старец вошедши с мороза в теплый дом сказал: "Вот, мы возвратились, поедем завтра». Действительно, на той станции куда ехали, той бурной ночью злодеи убили человека. Познали тогда путники истинность слов старца: "Видишь на море волнение - не пускайся в плавание».
Выехав с миром в погожий денек благополучно достигли друзья украшенного многими церквями града Енисейска. Приняла здесь его с любовью в женском монастыре игумения Евгения. Исполнилось десять лет ее иноческой жизни . Вступила добрая вдова по пророчеству святого в руководство Божьими людьми. Стала игуменией.
Вдруг на десятый день ее начальствования приезжает в Иверскую обитель славный старец Даниил. Привез отшельника в Енисейск преданный ему человек, крещенный его молитвами еврей Александр Данилов.
Вступивши только во игуменскую келью старец прямо объявил: "Вот ты теперь на твердой земле и я к тебе приехал погостить и ты меня похоронишь». Знал родимый наперед всю судьбу грядущую.
Очень почитала игумения святого за его совет, по которому оставила сей мятущийся мир и приняла иночество.
Прожив в древнем Енисейске три месяца, по весне , в апреле месяце подошли последние дни для народного утешителя. За три дня до Светлого Четверга, в саму Пасху, собрал любимец народный добрых сестер и дал им свои святые наставления. И объявил им с необычной радостью: "Скоро я от вас уеду". Подумали некоторые по детской простоте, что старцу у них не понравилось и он возвращается в Ачинск. Он же теми словами приготовил сестер к вечному расставанию.
Пришла похристосоваться к нему старшая Евгения. И несмотря на великий праздник с прискорбием открыла свое искушение святому отцу и призналась, что хочет едва приняв, оставить свою высокую должность. Терпит она много скорбей и от людей и от лукавого. Благородный же отшельник, убеленный сединами и украшенный всеми добродетелями, на сие малодушное мнение отвечал: "Не делай того никогда, тебе эта должность положена до конца твоей жизни, и управление твое будет благополучным и изобильно".
Спросила у святого Евгения: "А без меня как?"
На что он ответил: "Об этом надобно помолчать".
И увидела добрая мать игумения исполнение всех слов святого отшельника. Сама она говорила, что благословил ее годы Господь и всегда миловал. А высшее начальство жаловало. Вела она своих сестер ко спасению долгие двадцать лет. Богател и процветал год от году Енисейский монастырь Иверской Иконы Богоматери.
Вспоминала еще, что накануне кончины своей вышли они с тружеником Даниилом на монастырский огород, собираясь готовить землю к посевам. Вдруг, осмотрев с блаженным удовольствием и любовью ожившие для плодородия земли, словно готовясь лечь в них навеки, смиренный молитвенник предсказал матери Евгении: "Завтра меня уже не будет, вы не говорите уехал, а скажите: был да нет Даниила".
После Светлой Пасхи к вечеру пятнадцатого числа радуясь о святом празднике, труженик наш от угара в двенадцатом часу ночи занедужил.
Наступил на следующий день Светлый Четверг. На утрене святой исповедался. За тем на ранней обедне принял Святое Тело и Честную Кровь Христову.
Попросив прочесть по себе отходную молитву, честной и благородный старец в четвертом часу дня встал на колени. Встревоженная его нездоровьем игумения Евгения придержала старца как отца за плечи. Наконец светлоликий праведник сказал ей ласково: "Бог простит тебя, мое золото". После тех слов старец закрыл ясные очи и отошел ко Господу, которого от юности больше мира всего возлюбил.
Кончился тогда пятьдесят девятый год его суровой и благодатной жизни.
Лицо преподобного по смерти просияло в радостной скромной улыбке.
При обмывании его тела открылся на животе его берестяной пояс со следами запекшейся освященной молитвами крови. Вдруг узнал весь Енисейск об отпевании праведника и вся церковь не вмещала множества людей. Хотя многие не успели узнать Даниила при жизни, но добрая молва о нем всюду сопровождала старца. Началось в церкви умилительное отпевание. Не для скорби собрались в тот день добрые люди. Осветила им сердца тихая радость равная второй Пасхе.
Вдруг на глазах у всех наполнил храм особенный свет. А свечи у икон украсились цветными ореолами. Почувствовали люди во храме неземное райское благоухание. И говорили: "Вот как Господь возлюбил странников и прославляет трудника своего».
Привели сестры на отпевание и ослепшую старую игумению обители, сменила которую молодая еще Евгения. Увидела та честная старица вдруг во тьме яркий свет. Как бы свет молнии. так видно светла явилась пред богом кончина праведника.
С пасхальными песнопениями вынесли легчайшее и святое тело труженика и предали земле словно некое сокровище у стен Крестовоздвиженской церкви. Прославилось с тех пор имя праведника среди народа, воистину воскресло и пребывает с нами во веки. Скоро больные стали получать там целительную помощь.
И устроена была прекрасная часовня усердием почитателя старца, бывшего еврея Данилова. Сама она о четырех углах, и сверху жестяная маковка со Святым Крестом.
Ехали ежегодно со всей Сибири к ней горемычные люди и получали от святого всякую помощь. Брали песочек они от часовни и пили освященную с ним воду во исцеление души и тела. Слепые прозревали и хромые там получали хождение.
Остались так же и пребывали в заповеданной старцем сердечной молитве ученики и последователи. Жили они также в отшельничестве в пустынных местах и на пчелиных медовых пасеках.
Миновало от той последней Данииловой Пасхи десять лет и приехал в Сибирь за сборами для Афона святогорский инок Парфений. Услышав о великом сибирском старце узнал отец Парфений в нем и жизнью и словесным учением настоящего афонца. Постарался инок собрать в маленькую книжечку про него светлые воспоминания. И назвал их сказанием об ачинском старце Данииле.
Но пришло злое время, смутные годы. Погромили красные партизаны малое войско адмирала Колчака, казнили его и взялись за святые церкви. Белым лебедем, бельмом на глазу у грешников стояла в Енисейске светлая часовня во славу праведника. Позавидовали новые власти Данииловой славе и стали клеветать, что нет под часовней никакой могилы, никаких святых мощей.
И возмутивши сами себя приказали они сначала разломать малый храм. А потом велели искать под его основанием останки для посрамления. Поизмучились совсем и глубоко ушли в землю, на пять саженей, но преподобный словно уходил от них поглубже. Наконец на шести саженях глубины увидели глумители белые полотенца и подняли из глубокой ямы простой сосновый гроб. Увидели во гробе благолепные медового цвета кости и берестяной пояс, по которому и признали в останках Даниила Ачинского. Народ рыдающий о такой расправе затем был отогнан. А святые мощи глумителями были искусно спрятаны. Пущен же ими в народе был ложный слух, что мощи де оказались обычными костями и были раскиданы где-то по улице.
Сказано конечно это было, чтобы отвлечь людей от верных поисков. Потому, что не знает история тех дней и всей церкви не знает такого за тысячу лет, чтобы чьи-то святые мощи отданы были Богом на такое глумление. Наоборот, явно безбожные всех убеждали, что могли изводить святыни, а сами ночами тайно вывозили их в особые секретные склады и музеи. Потому и найдены были в наше время многие мощи великих старцев. Спустя много лет с великой славой возвратили их в родные места да положили в церквах для всеобщей пользы души и поклонения. Помнят старики, что позорили недолгое время святые кости и берестяной пояс в памятной комнате вместе с разными древностями. Но все же говорят старики, что после перенесли кости святого на Севастьяновское кладбище.
Миновало еще тому восемьдесят лет. Кончились на церковь гонения. Приехал в Красноярский край новый епископ - преосвященный владыка Антоний. Велел он написать и украсить новую икону праведного Даниила и поставить ее в Покровской церкви для народного почитания. И больше того получилось. Вскоре впервые пожаловал к нам сам патриарх Московский Алексий. Встретила его в храме светло украшенная икона Даниилова - слава нашей сибирской молодой церкви.
Верим и мы, что рассеется хвастливая ложь и неправда людская. Явятся Данииловы косточки на исцеление честному народу и на прославление всему освященному собору архиерейскому.
Далеко красуются в голубом небе золотые купола. Далеко летит над тайгою колокольный звон. Слышатся в церкви святые слова: «Праведный отче Данииле, моли Бога о нас».
Вот говорят, что скоро свету конец. Нет, думаю. Однако несправедливо будет. Поживем еще. Поднимем из земли убитую правду. Воскреснет она и вместе с ней в последний раз русская земля расцветет. Недаром прославился в нашей земле новый светоч истинной веры. Праведник Божий. Даниил Ачинский.
ЭПИЛОГ
Плохое время сейчас. Мелкое совсем. Людей великих нет. Осталась память одна, одно воспоминание. Ждет земля своих белых вождей. Ждет святых людей. Для которых она предназначена. Небо ждет богатырских стрел. Дорога героя ждет. Кони сильные конюхов не слушаются, сильной, железной руки хотят. Храмы пустые стоят. Великого слова ждут.